Братец опять тем же порядком вошли в комнату, так же осторожно сели  на
стул, подобрали руки в рукава и ждали, что скажет Илья Ильич.
     - Я получил очень неприятное письмо из деревни, в  ответ  на  посланную
доверенность - помните? - сказал Обломов. - Вот потрудитесь прочесть.
     Иван Матвеевич взял письмо и привычными глазами  бегал  по  строкам,  а
письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он положил письмо на стол,  а
руки спрятал за спину.
     - Как вы полагаете, что теперь делать? - спросил Обломов.
     - Они советуют вам ехать туда, - сказал Иван  Матвеевич.  -  Что  же-с:
тысячу двести верст не бог знает что! Через неделю установится дорога, вот и
съездили бы.
     - Я отвык совсем ездить; с непривычки, да еще зимой, признаюсь, мне  бы
трудно было, не хотелось бы... Притом же в деревне одному очень скучно.
     - А у вас много оброчных? - спросил Иван Матвеевич.
     - Да... не знаю: давно не был в деревне.
     - Надо знать-с: без этого как же-с?  нельзя  справок  навести,  сколько
доходу получите.
     - Да, надо бы, - повторил Обломов, - и сосед тоже пишет, да вот дело-то
подошло к зиме.
     - А сколько оброку вы полагаете?
     - Оброку? Кажется... вот позвольте, у меня  было  где-то  расписание...
Штольц еще тогда составил, да трудно отыскать:  Захар,  должно  быть,  сунул
куда-нибудь. Я после покажу... кажется, тридцать рублей с тягла.
     - Мужики-то у вас каковы? Как живут?  -  спрашивал  Иван  Матвеевич.  -
Богатые или разорены, бедные? Барщина-то какова?
     - Послушайте, - сказал, подойдя к нему, Обломов и доверчиво взяв его за
оба борта вицмундира.
     Иван Матвеевич проворно встал, но Обломов усадил его опять.
     - Послушайте, - повторил он расстановисто, почти шепотом, - я не  знаю,
что такое барщина, что такое сельский труд, что  значит  бедный  мужик,  что
богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит,  в  каком
месяце и что сеют и жнут, как и когда продают;  не  знаю,  богат  ли  я  или
беден, буду ли я через год сыт или буду нищий - я ничего не знаю! - заключил
он с унынием, выпустив борты вицмундира и отступая от  Ивана  Матвеевича.  -
Следовательно, говорите и советуйте мне, как ребенку...
     - Как же-с, надо  знать:  без  этого  ничего  сообразить  нельзя,  -  с
покорной усмешкой сказал Иван Матвеевич, привстав и  заложив  одну  руку  за
спину, а другую за пазуху. - Помещик должен знать свое  имение,  как  с  ним
обращаться... - говорил он поучительно.
     - А я не знаю. Научите меня, если можете.
     - Я сам не занимался этим предметом,  надо  посоветоваться  с  знающими
людьми.
     Да вот-с, в письме пишут вам,  -  продолжал  Иван  Матвеевич,  указывая
средним пальцем, ногтем вниз, на страницу письма, -  чтоб  вы  послужили  по
выборам:
     вот и славно бы! Пожили бы там, послужили бы в уездном суде и узнали бы
между тем временем и хозяйство.
     - Я не знаю, что такое уездный суд, что в нем  делают,  как  служат!  -
выразительно, но вполголоса опять говорил Обломов,  подойдя  вплоть  к  носу
Ивана Матвеевича.
     - Привыкнете-с. Вы ведь служили здесь, в департаменте: дело везде одно,
только в формах  будет  маленькая  разница.  Везде  предписания,  отношения,
протокол... Был бы хороший секретарь, а вам что заботы? подписать только.
     Если знаете, как в департаментах дело делается...
     - Я не знаю, как дело делается  в  департаментах,  -  монотонно  сказал
Обломов.
     Иван Матвеевич бросил свой двойной взгляд на Обломова и молчал.
     - Должно быть, все книги читали-с? - с той же покорной усмешкой заметил
он.
     - Книги! - с горечью возразил Обломов и остановился.
     Недостало духа и не нужно было обнажаться до дна души перед чиновником.
"Я и книг не знаю", - шевельнулось в нем, но не сошло с языка  и  выразилось
печальным вздохом.
     -  Изволили  же  чем-нибудь  заниматься,  -  смиренно   прибавил   Иван
Матвеевич, как будто дочитав в  уме  Обломова  ответ  о  книгах,  -  нельзя,
чтоб...
     - Можно, Иван Матвеич: вот вам живое доказательство - я! Кто же я?  Что
я такое? Подите спросите у Захара, и он скажет вам: "барин!" Да, я  барин  и
делать ничего не умею! Делайте вы, если знаете, и помогите, если  можете,  а
за труд возьмите себе что хотите - на то и наука!
     Он начал ходить по комнате, а Иван Матвеевич стоял  на  своем  месте  и
всякий раз слегка ворочался всем корпусом в тот угол, куда  пойдет  Обломов.
Оба они молчали некоторое время.
     - Где вы учились? - спросил Обломов, остановясь опять перед ним.
     - Начал было в  гимназии,  да  из  шестого  класса  взял  меня  отец  и
определил  в  правление.  Что  наша  наука!  Читать,   писать,   грамматике,
арифметике, а дальше и не  пошел-с.  Кое-как  приспособился  к  делу,  да  и
перебиваюсь помаленьку.
     Ваше дело другое-с: вы проходили настоящие науки...
     - Да, - со вздохом подтвердил Обломов, - правда, я  проходил  и  высшую
алгебру, и политическую экономию, и права', а все к делу не приспособился.
     Вот видите, с высшей алгеброй не знаю, много ли у меня дохода.  Приехал
в деревню, послушал, посмотрел - как делалось у нас в  доме  и  в  имении  и
кругом  нас  -  совсем  не  те  права'.  Уехал  сюда,  думал  как-нибудь   с
политической экономией выйду в люди... А мне сказали, что  науки  пригодятся
мне со временем, разве под старость, а прежде надо выйти в чины, и для этого
нужна одна наука - писать бумаги.  Вот  я  и  не  приспособился  к  делу,  а
сделался просто барином,  а  вы  приспособились:  ну,  так  решите  же,  как
изворотиться.
     - Можно-с, ничего, - сказал наконец Иван Матвеевич.
     Обломов остановился против него и ждал, что он скажет.
     - Можно поручить это все знающему человеку и доверенность перевести  на
него, - прибавил Иван Матвеевич.
     - А где взять такого человека? - спросил Обломов.
     - У меня есть сослуживец, Исай Фомич Затертый: он заикается немного,  а
деловой и знающий человек. Три года управлял  большим  имением,  да  помещик
отпустил его по этой самой причине, что заикается. Вот он и вступил к нам.
     - Да можно ли положиться на него?
     - Честнейшая душа, не извольте беспокоиться! Он свое проживет, лишь  бы
доверителю угодить. Двенадцатый год у нас состоит на службе.
     - Как же он поедет, если служит?
     - Ничего-с, отпуск на четыре месяца возьмет. Вы извольте решиться, а  я
привезу его сюда. Ведь он не даром поедет...
     - Конечно, нет, - подтвердил Обломов.
     - Вы ему извольте положить прогоны, на прожиток, сколько понадобится  в
сутки, а там, по  окончании  дела,  вознаграждение,  по  условию.  Поедет-с,
ничего!
     - Я вам очень благодарен: вы меня от больших хлопот избавите, -  сказал
Обломов, подавая ему руку. - Как его?..
     - Исай Фомич Затертый, - повторил Иван Матвеевич, отирая  наскоро  руку
обшлагом другого рукава, и, взяв на минуту  руку  Обломова,  тотчас  спрятал
свою в рукав. - Я завтра поговорю с ним-с и приведу.
     - Да приходите обедать, мы и потолкуем. - Очень, очень благодарен  вам!
- говорил Обломов, провожая Ивана Матвеевича до дверей.